Richard Tate, 60^{портной}
Ричард Тейт
- || Коренной житель

У мужчины должно быть хобби. Это... Это больше, чем хобби. Хобби лишь убивает время, но не заполняет его.(с) Психо

Ричард – хороший портной, настоящий увлеченный мастер своего дела. Он талантлив: в его костюмах  любой выглядит фунтов на семь стройнее и дюйма на три выше. Ловок и опытен в своем деле, умеет работать быстро и качественно, недостатка в клиентуре у него не бывает.
Но помимо работы у него есть и другое увлечение, не столь одобряемое обществом, как, например, честный труд или посещение  церкви в воскресенье.
Ричард некромант.
Тейт не тафофил, которого влечет эстетика смерти и не одержимый убийствами эгоцентрик.  Он воспринимает себя магом, что вдумчиво плетет паутину своих заклинаний, никуда не торопясь и полностью отдаваясь этому сложному процессу. Его заклинания всегда носят прикладной характер: он может бережно вышивать ветку вереска на тонкой сорочке, час за часом начитывая темные слова на складывающийся из стежков рисунок. Кого-то эта вышивка охранит от неприятностей, а кому-то, напротив, принесет их с лихвой.  Это уже как решит Ричард.
Тейт не ждет от своих чар быстрого результата, он знает, что мертвым, которых он зовет себе в помощь, нужно время, чтобы услышать его сквозь саван сна. Но они обязательно услышат и помогут, а он отблагодарит их. После каждого серьезного ритуала Ричард приходит на кладбище и ухаживает за могилами тех, кто отозвался на его зов. Как правило, это давно забытые, умершие много лет назад, люди. Он приносит свежие цветы к местам их упокоения, убирает опавшую листву, бережными движениями смахивает пыль с надгробий. Ричард заботится о своих спящих друзьях, дарит им подарки – молоко, мед и кровь, а они, в свою очередь, не забывают о нем и всегда отзываются на его просьбы.
Так, во всяком случае, думает он сам.
Тейт очень памятлив, запоминает как хорошее, так и плохое. Он не станет отвечать грубостью на грубость, но вероятнее всего, пришьет на костюм обидчика пуговицы с рубашки, в которой нашли самоубийцу. А вот если Вы с портным в хороших отношениях, Ричард вышьет  неброский четырехлистник на лацкане Вашего пиджака, что, по его мнению, обеспечит Вас удачей на годы вперед.
В коллекции Тейта много магических предметов, давно вышедших из обихода и от этого еще более ценных: куски мыла, которым прежде обмывали покойников, мел, что использовался для фиксирования положения найденных трупов, блестящие золотые пуговки из коронок,  снятых с зубов мертвеца и многое другое.
Тейт самоуглублен и вдумчив. Старается поддерживать свой рассудок в уравновешенном, полумедитативном состоянии, чтобы  быть способным в любой момент уловить  послания ушедших. Он сфокусирован и расслаблен одновременно, ибо только так и можно общаться с теми, кто невидим глазу. Ричард слышит пение мертвых в шуме насекомых, он различает их говор в стуке колес проходящего поезда, в гуле электростанции.  Слышит и понимает.
Тейт соблюдает пост,  мало ест, любит  ограничивать себя в разных жизненных аспектах, стремясь достичь особого состояния духа, при котором мелодии мертвецов становятся громче.
Время от времени использует психостимуляторы – грибы, вино, травы, но работает с ними осторожно, воспринимая их как инструмент сакральный, а не развлекательный.
С живыми тоже умеет общаться, в быту воспитан и внимателен, но несколько холоден. Близко с горожанами не сходится, придерживаясь вежливой рабочей этики. Увлечения свои не афиширует, прекрасно понимая, что одобрения не найдет. Одиночка. Хорошо рисует, увлекается скульптурой.
----------

Воспитывался матерью-одиночкой, рос неконфликтным,  спокойным, ребенком. Когда Ричарду исполнилось десять, у его матери, Мэри, начались неприятности со здоровьем, которые со временем переросли в настоящие проблемы. Она заболела чем-то вроде депрессии, потеряла вкус к жизни, и с тех пор дом Тейтов всегда был затемнённым, со спущенными жалюзи. Мэри ходила в домашнем халате и практически не разговаривала. В воспоминаниях Ричарда она так и осталась с чашкой кофе в одной руке и с сигаретой в другой, постоянно приклеенная к радио-сериалам. Она никогда не вставала раньше, чем сын уходил в школу, а когда он возвращался  домой, она или смотрела телевизор, или спала. Пока одноклассники Тейта играли в футбол, он готовил ужин и делал уборку. Это было немного печально, но кто-то должен был это делать. Несколько раз в неделю к ним приходила младшая сестра Мэри, тетя Кэти, приносила продукты и помогала с делами. Эти визиты были хорошими моментами в тот период жизни Ричарда.
Кэти с мужем водили Мэри к докторам, но те никак не могли нажать на нужную кнопку, чтобы женщине стало лучше. В конце концов, один из врачей порекомендовал стационарное лечение и Мэри положили в больницу. Изначально планировалось,  что она проведет в лечебнице не больше двух месяцев, но оптимистичные прогнозы медиков не оправдались, и мать Ричарда надолго прописалась в Вавилонской больнице.
Ее сына Кэти взяла к себе. Сначала предполагалось, что это временная мера. Сам  Ричард  горячо молил небеса, чтобы те позволили ему как можно дольше оставаться в доме тети. Он чувствовал себя последним предателем, но  ничего не мог с собой поделать – одна мысль о возвращении в сумрачный дом, тишину которого нарушают только звуки телевизора и радио, наводила на него страшное уныние.
Тетю же он искренне любил. Ее семья была антиподом того, к чему Ричард привык за последние годы. Каждый день в их доме воспринимался как подарок небес. Несмотря на то, что у Тейта не было друзей и временами ему было одиноко, с родным сыном  Кэти, Бэзилом,  Ричи так и не смог подружиться. Может быть, виной тому была подавленная ревность, может быть – зависть. В присутствии Бэзила Ричард испытывал зудящее раздражение. Правильные, тонкие черты брата, его мягкость, граничащая с беззащитностью, детская нежность, все это вызывало у Тейта злость и желание ударить. Послушный, кроткий и немного грустный Бэзил был любимым сыном, не знающим настоящих несчастий; в его распоряжении было все внимание Кэти, и все равно он умудрялся из-за чего-то быть печальным! Когда Тейт видел перед собой тоскливые, точно у брошенного котенка, глаза брата, то чувствовал какую-то агрессию. Он начинал помимо воли сжимать челюсти, и до хруста разминать костяшки пальцев. 
Впрочем, Ричард был достаточно умен, чтобы держать свою антипатию в тисках. Он никогда не позволял себе обидеть  Бэзила, ни словом, ни делом, отлично понимая, что таким образом создаст себе проблемы.
Свой негатив он изредка выплескивал в рисунках. Из-под руки Ричарда выходили весьма смачные  художества: вот стая огромных собак откусывает брату ноги, а вот его кукольная головка болтается на колу.  А что это рядом?  - уж не очередной ли труп Бэзила, что грустно свисает из петли?
Все эти рисунки Тейт старался сразу уничтожать, опасаясь, что их увидит Кэти и страшно разочаруется в нем.
По мере того как Ричи взрослел, его отношение к Бэзилу выравнивалось. Общаться с ним он по-прежнему не хотел, но уверенно поддерживал вежливый нейтралитет. Возможно, это происходило из-за увеличения обязанностей и интересов, которые появлялись у Ричарда. 
После школы Тейт выучился портновскому делу. Нельзя сказать, чтобы он об этом мечтал, скорее его манила история и археология, изучение древних культов и неразгаданные тайны, но параллельно с тем он был одержим идеей как можно скорее начать зарабатывать. Ричард понимал, что тетя и так потратила огромное количество денег на него и на его мать, содержание которой в лечебнице было бесплатным лишь отчасти. Ему не хотелось обременять Кэти еще дольше.
Начав работать, он постепенно втянулся в свое ремесло, достиг в нем определенных высот и постарался вывести его на уровень искусства.  Увлечение историей и древними языками перешло в разряд хобби.
Обретя самостоятельность и независимость, он никогда не забывал о тете, поздравлял ее со всеми праздниками и исправно помогал деньгами.
Ричард всегда был замкнутым, а с возрастом это его качество все сильнее давало о себе знать. Он так и не женился. Хотя Тейт и пережил несколько полноценных романов, никого, кто мог бы сравниться с Кэти, так и не встретил. Ричард предпочел осознанное уединение браку без эмоций. Проводя много времени наедине со своими мыслями, он все сильнее отдалялся от окружающего мира, углубляясь в очаровывающее его общение с мертвыми.  Несмотря на некоторую холодность в общении с людьми, язык не повернется назвать Тейна  чудаком. Он скорее скрытен, чем чудаковат. Его ум и интеллигентность, граничащие с аристократизмом, позволяют ему аккуратно балансировать в мире живых и ничем не выдавать своих неформатных увлечений.
--------

Ричард невысокий миниатюрный мужчина с выпуклыми льдисто-голубыми глазами и тихим, вкрадчивым голосом.  Кожа у него настолько тонкая и светлая, что кажется, с трудом прикрывает ставшие хрупкими кости и голубоватые вены. На верхних резцах небольшие щербинки - профессиональная отметина портных старой школы.
Одевается подчеркнуто элегантно, Тейт – джентльмен с идеальным чувством стиля. Любит разное пижонство вроде тонких перчаток, шейных платков и подтяжек.
На теле имеется несколько татуировок, эскизы которых ему пришли в минуты экстатических озарений.

Пробный пост

Хмарник очень кстати повстречался на пути у Кабанов. Ольгерд уже несколько недель находился в пути, и дорога  была трудной. После всех несчастий, свалившихся на измученный Север, край был опустошен. Деревни, села, станицы и местечки лежали в развалинах. За несколько дней можно было не встретить ни одного живого человека. Только трупы, остовы домов, храмов,  да бродячие псы, воющие на руинах. Те, кто пережил нашествие черных, хоронились по лесам, точно дикие звери; замерзая, страдая от голода и болезней, они боялись показаться на белый свет, все еще не веря, что  лихо миновало.
Не встречая на пути человеческого жилья, Ольгерд был вынужден кормить лошадей  корой с деревьев, да полуобгорелой соломой с крыш крестьянских домов.
Его отряд двигался быстро, совершая остановки лишь для необходимого отдыха или чтобы усмирить  очередную шайку резунов, которых, как  водится во время всех серьезных бедствий, развелось немерено.
Когда Кабаны добрались до живой, и вполне благополучной деревни, все вздохнули с облегчением. Навстречу им скоро вышел староста в окружении нескольких мужиков с копьями и дубинками. К некоторым дубинкам были привязаны конские и бычьи черепа. Фон Эверек уже не раз видел это оружие у черни. 
«Быстро явились, знать часовой где-то… И вооружены, песьи дети »
Мысль была абсолютно бесцветной, рассудок просто фиксировал происходящее, не давая никакой оценки.
«Выходит, настороже. Видать, поэтому и живы до сих пор»
Взгляд мужчины коротко мазнул по добротным крышам и ухоженным, крепким стенам домов.
«Не бедствуют»
Староста сделал уверенный шаг вперед и, посмотрев хмуро, исподлобья, спросил:
- Вы с чем к нам пожаловали? Кто такие?
Он обращался к Ольгерду, еще издалека безошибочно определив в нем командира. Шапки  не снял, а лишь красноречиво  переложил копье из одной руки в другую.
«Невежа»
- Так-то здесь гостей встречают?  - атаман спокойно двинул коня вперед, прямо на старосту, а сильную руку положил на рукоять кончара, что висел около луки.
- Я Ольгерд фон Эверек. А это – мои друзья. Мы устали с дороги, примешь нас, отец? -  он говорил медленным, спокойным голосом, но в речи его звучала какая-то угроза, заведомо принуждавшая исполнить все, что он пожелает.
- За благодарностью дело не станет.
Теперь, когда всадник оказался так близко к старосте, тот уже отчетливо мог рассмотреть путника. Топазовые пуговицы его жупана, искрились даже в сумерках, рукояти ножа и кончара сверкали бриллиантами,  жупан из серебряной парчи и зеленый кунтуш подчеркивали красоту его благородного лица.
Взгляд старосты смягчился, он понял, что перед ним человек небедный, и только теперь крестьянин низко поклонился. Его примеру последовали и другие мужики.
- Милости просим, ясновельможные судари! Можете разместиться у зятя моего, Михала, у него хозяйство большое, справное, всем места хватит…  Вы простите нас за грубость, не хотели нанести вам оскоблений, просто времена нынче лихиие, много дурного люда  вокруг, ох, много… 
Староста продолжал что-то говорить,  попеременно переходя от жалоб к извинениям, но Ольгерд уже особо не слушал его.
- Расседлать коней. Зажечь огонь.
-----------------------------------
Это было вчера вечером. Фон Эверек планировал пробыть здесь какое-то время, чтобы дать отдых людям и хоть немного откормить лошадей, которые уже начинали походить на полудохлых кляч из-за постоянного отсутствия овса в дороге.
Людям приходилось легче – они кормились охотой, но их силы тоже были не бесконечны.  Изначально Ольгерд хотел остановиться дня на три, но утром к нему пришел помощник с дурными новостями:
- Батько, ребята просят подольше у мужичья постоять. Устали мы – мочи нет. Василий в горячке слег, а у Ревуна раны открылись. Надобно передохнуть.
Надо – значит надо.
Хотя долго находиться на одном месте  атаману было трудно, он тосковал. Временами ему становилось настолько тошно, что он начинал метаться по своей квартире, как рысь  на цепи, хватал себя за волосы, заламывал руки, его бил озноб. Что ему делать? Как поступить теперь?
Звуки его шагов отдавались мрачным эхом в уютном доме Михала.
Потом он резко, как подкошенный, падал на пол и подолгу  молился.
-  И днем и ночью я к тебе, Вечный Огонь, тоскуя, взываю! Священное Пламя, уйми мои мученья, Будь милостиво ко мне, хотя в грехах живу я, услышь моленья. Я не заслужил тех страданий, что испытываю!
Затем, заметив, что кощунствует, он умолкал, и, обессиленный, проваливался в забытье.
Зная за собой склонность к таким припадкам, Ольгерд старался постоянно чем-то заниматься, хотя в деревне особых развлечений для него не было.
Теперь же, услышав, что в Хмарник пожаловал ведьмак, атаман, желая хоть немного развеяться, пошел взглянуть на гостя и расспросить того о новостях в округе. Каково же было удивление Ольгерда, когда ожидая встретить незнакомое лицо, он увидел Геральта!
Фон Эверек уверенно направился к тому месту, где сидел ведьмак. Люди расступались перед  ним, невольно подчиняясь надменности его осанки.
- Кого я вижу! Это же Геральт из Ривии! Приветствую тебя, мосци*-ведьмак!  -  неподвижное до этого момента, лицо мужчины озарила улыбка – точно солнечный луч в пасмурный  осенний день.
Вид ведьмака вызывал в нем смешанные чувства: горечь от тяжелых воспоминаний и радость от встречи  с другом одновременно.
- А ну пошли все прочь отсюда!  - он коротко махнул деревенским рукой, точно отгоняя назойливых насекомых. – Что вы пристали к ведьмаку, точно репей к песьей лапе! – атаман зорко глянул на крестьян, словно ястреб на стайку воробьев, и те сочли за благо убраться подальше.   
- А ты останься. – это относилось к молодому кмету, что вызывался оплатить услуги ведьмака.
- Челом бью Вашей милости. – ответил крестьянин, ровно, без тени подобострастия.
- Рад вновь свидеться, Геральт.  – глаза атамана ласково смотрели на друга.  – Вижу, ты обзавелся бородой…
Ольгерд слегка растерялся. Он не знал с чего начать – расспрашивать ли ведьмака про его дела или сначала дать ему закончить разговор с крестьянином.

*сударь. (лит)

лс