Буря обещала быть страшной. Такого масштабного буйства стихии Дэйл не наблюдал с тех пор, как был ребенком, хотя практически всю жизнь прожил в этих местах. Тщательно проверив все в участке и пожелав удачи дежурным, он отправился в ратушу.
- Слышь, Хамберт, тебе удача нужнее – меланхолично пожал плечами один из полицейских, вынужденных остаться в крепком здании отделения, - это ж ты туда идешь… Ну. Наружу.
Повинуясь внезапному порыву, Дэйл решил сделать крюк. Все же стихийные бедствия – это раздолье для мародеров, воспользовавшихся ситуацией или безумцев, которые не понимали опасности. А ведь защищать покой этого маленького города – долг полицейского. С десяток минут в запасе были. И, как оказалось, не зря. Проезжая мимо заправки он заметил знакомую хрупкую фигуру.
Машина резко затормозила, тихо ругнувшись, Хамберт выскочил под холодный дождь.
- Джесси! – изо всех сил старался перекричать завывания ветра. – Открой сейчас же! – стукнул по двери.
Неужели она совсем не слышала сирен и предупреждений и решилась переждать ураган в этом хлипком здании?

Новости о надвигающемся урагане пронеслись по Торрансу задолго до стихийного бедствия. Дэвис и не думал паниковать или поддаться тревоге. Все пройдет, и гроза тоже.
Дэвис провел ночь на дежурстве. Около двенадцати обошел отделение, до двух проспал на диване, укрывшись халатом. В середине ночи его разбудили. Старик Блэр принес ему окровавленную руку, завернутую в полотенце, которую тот сунул в вентиляцию, решив, что там мышь. Оценив масштабы трагедии, Дэвис вколол тому обезболивающее и принялся художественно восстанавливать кровавое месиво. Слегка мигала лампа в приемной, Джеймс методично пришивал порубленное мясо. Каждый день был похож на другой.
Грядущая буря внесла немного разнообразия в его жизнь. Когда он перевязал Блэра и проводил его, снова задремал.

Утром его поднял фельдшер. Джеймс сходил умыться, обошел больных, и, выпив чаю, принялся эвакуировать больных в подвальные помещения. Рук не хватало, поэтому они таскали пациентов вдвоем с Гарри, прихватив двух помощников из инфекционного отделения, санитара и выздоравливающего дизентерика. Ближе к вечеру они управились. Больные были защищены от грозы, были заготовлены фонарики, провизия, оборудование первой помощи. В подвалах с ними оставались медсестры и дежурный персонал.
Джеймс же собрался домой, его рабочий день закончился в семь утра, но только в пятнадцать минут шестого он, сняв халат, накинул потрепанную куртку и направился в сторону дома.
В этот раз он шел пешком. Ненастье размыло дороги, а на истершейся летней резине было слишком легко расшибиться об мокрый асфальт. На улице хлестал ливень, небо вздрагивало, сгущаясь черными тучами. Джеймс никуда не торопился. До дома было недалеко, а придя, он бы закрыл окна и завалился спать.
По дороге он заметил бродягу, что настойчиво стремился сшибить замок с дверей магазина.

– Эй, приятель. – Окликнул он его. Очевидно, тот решил слегка помародерствовать, а заодно и укрыться в стенах магазина, чтобы не терпеть на себе осуждающие взгляды в церкви. Дэвис и сам не захотел укрываться в церкви. Выспаться не дадут, придется разговаривать со всеми и поддерживать боевой дух. Джеймс не осуждал бродягу за мародерство, мало ли на что вынуждает человека голод. Беспокоило другое. Буря ещё не разошлась, а крыша уже поскрипывала.

– Здание хлипкое, обрушится. Если надо, давай ко мне. Разделим ящик пива. – "Волк" на днях проспорил ему этот ящик, который так и стоял на кухне. Джеймс мог бы разделить бутылку с гостем и ушел бы спать, уверенный в том, что к ним на следующий день не привезут этого хобо с раздавленной обломками головой, а тот вряд ли стал бы навязчивым гостем.

Отредактировано James Davis (2022-10-02 17:00:43)

Было в этой, разыгравшейся не на шутку, буре что-то притягательное. Она, как неуловимый и  кровожадный маньяк, вынуждала людей разбегаться по норам и укрытиям, и надеяться, что сегодня обойдется, «псих» покинет город, отправляясь на север или юг, и оставит их в покое.
Пусть  терраризирует кого-то другого.
Пусть смерти обойдут меня, пусть это случится с другим.
Мало кто мог признаться в подобных мыслях, но Роб знал, что каждый, даже самый праведный и набожный человек, готов закрывать глаза и облегченно выдыхать, не видя будто, но понимая, что открестившись от проблем самому, проблему не решить.
И пусть сейчас все выглядело несколько иначе.
Непогода была неподвластна, непокоренная стихия, что тяжелыми и крупными каплями обрушилась на Торранс, а усиливающися ветер заставлял еще оставшихся на улицах жителей скорее искать защиту. Нельзя избавиться от бури и осознание этого Диксона только нервировало, делая его такой же жертвой, как и всех остальных, а сравнивать себя с другими ему было не по душе.
Я же ебучий Роб, мать его, Диксон!

- Иди быстрее. Или ты хочешь, чтобы тебя унесло, как Дороти?
Крепко схватив сестру за запястье, Роб продвигался вперед, через резкие порывы ветра, подгоняя Малышку и высматривая на опустевших улицах людей и укрытия. Они планировали дойти до ратуши, невзирая на непогоду, но когда рядом с ними с мерзким и продолжительным скрежетом по асфальту, пролетел вырванный со столбом дорожный знак, едва не задев родственников, мысли о долгой прогулке мигом оборвались.
Решение было принято моментально, самый лучший вариант – укрыться в магазине, полном еды и воды, и проходями мимо заправки, замечая там снующих людей, Диксоны отправились в строение по соседству, где по их мнению должно быть поспокойнее. И людей не будет тоже.
Но, увы, не всем желаниям суждено сбываться, и едва брат с сестрой переступили порог магазина, как сразу же вблизи кассы был обнаружен какой-то мародерствующий мужик, пожирающий сникерс.
- Заебись погодка, да?
Окинув незнакомца суровым взглядом, отпуская наконец-то крепко сжатое запястье сестры, Роб прошел мимо Бенни, не ожидая ответа на свой риторический вопрос и не ища продолжения диалога, будто сегодня обычный рядовой день и встречи в магазине хоть и нелюбимы, но неизбежны, а тупые разговоры о погоде, настолько вымораживающие и банальные, что не затронуть саркастично эту тему в их нынешнем положении, психопат не смог.

- Би, - обратился к сестре, открывая холодильник с уже подтаявшими продуктами, - Смотри-ка, твое любимое мороженое. Будешь? Я угощаю.

Ураган - это что-то, что случается с вшивыми простыми смертными, но никак не с Констанс Роттенбергер.
Она удачно проигнорировала предупреждение по радио - потому что голос диктора ее бесил, но глава упорно не выходила из-под клавиатуры ноутбука без наличия фонового шума, - и не придала никакого значения резкому порыву ветра, швырнувшего охапку пожухлых листьев вперемешку с дорожной пылью и сигаретными окурками, в лобовое стекло Бьюика.

Визит в букинистический она запланировала еще две недели назад, и когда что-то (в том числе погода или вообще - жизнь) пыталось нарушить планы Конни, она настоятельно рекомендовала этому «чему-то» пересмотреть свои приоритеты. Она преступно долго задержалась между редкими стеллажами с еще менее редко заполненными полками. Очевидно, в Торрансе интерес к литературе был в упадке. С другой стороны, что в этой жопе вселенной было не в упадке? Разве что, сама Констанс, держащая томик Лавкрафта в одной руке и сборник По - в другой, словно пыталась выбрать чтиво на вечер исключительно по весу книг. Хотелось ли ей чего-то хтонически-безумного? Или напряженно-загадочное тоже подойдет?..

- Мы закрываемся.
Резкий голос букиниста заставил ее едва ли не подпрыгнуть на месте, больно ткнувшись плечом в перегородку шкафа. Конни выглянула в сторону кассы, по-прежнему сжимая обе книги узловатыми пальцами, и непонимающе нахмурилась.
- Ураган, дамочка.
- Ураган? - искренне удивилась она, показываясь в проходе целиком, - Какой ураган?

Букинист только нахмурился, пробивая обе книги и занося приход в кассовую книгу, красноречиво намекая на окончание светской беседы. Констанс подобралась, чуть выпятив острый подбородок вперед, и степенно сложила покупки в дамскую сумочку размером с небольшой чемодан для ручной клади лоукостеров - ее личный сорт Нарнии, в котором можно было найти практически все, начиная от горсти зажигалок, которые она вечно теряла, и заканчивая коробкой с пончиками не первой свежести. Как попадали в сумку вещи и куда из нее исчезали - на этот вопрос даже гениальный Илон Маск вряд ли смог бы найти ответ.

- Спасибо.

Она протиснулась в узкую входную дверь и тут же чуть было не получила в лоб стремительно спикировавшей с неба тушкой бурундука. Роттенбергер даже не поморщилась, переступая через расплющенное тело, но причинно-следственная связь между объявлением, словами продавца и мертвой летающей тушкой образовалась гораздо позже: когда старенький Бьюик пару раз чихнул, рывком дернулся на пару десятков дюймов и отказался двигаться дальше. Не помогли ни угрозы, ни уговоры, ни пара профилактических ударов по рулю: Конни пришлось вернуться в букинистический. Вернее, пришлось бы, если бы ушлый мудак-продавец не задернул дверные жалюзи с ехидным «Закрыто» прямо перед ее носом.

В продуктовом горел свет, и если это был пресловутый свет в конце тоннеля, то смешно перебирающей ногами в неизменно умопомрачительных лодочках на шпильке Констанс оставалось только надеяться, что это был не фонарь приближающегося локомотива.
Она резко потянула дверь на себя, и, поскользнувшись на пустой пачке чипсов, обязательно бы влетела носом в чью-то спину, если бы не тяжелая сумка, внезапно - видимо, для капельки меда в этот откровенно дерьмовый денёк - придавшая ей некоторое подобие баланса.
«Обязательно надо развалиться в проходе», - злобно подумала Конни, но в этот момент, повинуясь ветряному порыву, дверь за ее спиной захлопнулась, подтолкнув женщину под зад. На этот раз избежать столкновения уже не удалось.

- Простите, Бога ради, - слащаво улыбнувшись мужчине, пропела она извинения вместо того, чтобы пустить ядовитые брызги, и обошла преграду, досадливо поморщившись: только сейчас разглядела в нем уличного бродягу.

Она могла только примерно вообразить, как выглядела сама: с мрачными уродливыми подтеками туши под глазами, изъеденной дождем и ветром чрезмерно залаченной прической. Что греха таить, где-то в глубине ее шевелюры наверняка схоронилась пара-тройка высушенных листьев. Но даже так, в полном физическом и наполовину моральном упадке, она все еще чувствовала себя розой, взошедшей посреди грязи.

Отредактировано Constance Rothenberger (2022-12-19 20:39:52)

Как при любом непонятном катаклизме, ебаный ураган заставлял народ сбиваться в группы, ища поддержки друг в друге, и чтобы помирать приходилось не в одиночестве, будто компания таких же нихрена не понимающих и малознакомых тебе людей даст какой-то уверенности, а после твоей преждевременной кончины от каких-либо внешних либо внутренних факторов не бросит твой труп на полу, не оттащит его в кладовку, чтобы глаза не мозилил и не вонял посреди зала, а станет отпевать и по заветам божьим похоронит прямо под кафелем.
Роб проверил за поясом свой нож и через ряды полок взглянул на Бенни. Помирать здесь он не планировал, но объявившемуся здесь «обществу» он мог найти применение, по крайней мере, мужчина знал, как можно будет провести свой досуг, если станет действительно скучно.

- Я буду, только если ты со мной будешь! – ставит свои условия Малышка, доставая лоток с мороженым, а брат только кривится, не обращая на нее внимания, - И не надо опять распушать свою бороду, словно тебя бесит моя забота! Ни черта тебя не бесит, просто выебываешься!
- Хороша твоя забота, - хмыкнул, выбрав себе пломбир в стаканчике, - Угощать меня тем, что я первым нашел.
Показательно, прямо перед лицом сестры, Роб откусил значительную часть десерта, теряя крошки от вафельного стаканчика в бороде, и продемонстрировал свое удовольствие от вкуса, в блаженстве закатывая глаза.

Входная дверь со скрипом открылась, впуская в помещение шум и завывания урагана. Диксон было решил сначала, что это буйствует непогода, хлопая дверьми, но цоканье каблуков и раздавшийся голос подсказали ему, что бабу принесло.
Еще одно знакомое лицо. Роб не был рад увидеть еще и здесь свою с Малышкой соседку, ему вполне хватало встреч с ней в коридорах мотеля, в котором по случайности, они проживали совсем рядом, но Би, судя по всему, должна сейчас быть довольна. Ей отчего-то нравилась эта высокомерная дрянь, а та была не прочь зайти и в гости к Диксонам, чем вызывала лютое недовольство Роба.

Выходить из темноты стеллажей он не спешил, отсутствие освещения было ему более чем по душе, и пусть сначала у него возникла мысль проверить электрощиток и попробовать исправить поломку, сейчас его устраивал мрак, в котором он находился.

- Эти двери с петель снять проще, чем девку трахнуть, - удостоил Лероя замечанием, откуда-то из дальнего конца помещения, где на полках стоял довольно скудный, а может потому что сувенирный, спортивный инвентарь.
Послышался грохот падающих коробок и, кажется, что-то разбилось, разлетевшись по кафельному полу осколками. Роб тестировал на товарах добытую биту.

Существуют целые сборники замечательных изречений; горы литературы, которую люди читают и цитируют, потому что в ней содержится истина, и неважно, насколько она безрадостна, уродлива или прекрасна. Сложность человеческого бытия воплощается в утончённых строчках, заключающих в себе мастерски выраженный смысл.

Конни прочитала множество подобных книг. Она цитировала многие из этих мыслей. Но несмотря на все время, потраченное на чтение, в этот самый момент она не может подобрать нужных слов.

— О, — вот к чему сводятся все эти кипы прочитанных фолиантов, когда маргинального вида тип протягивает ей шоколадный батончик в шуршащей упаковке. Машинально приняв угощение, Роттенбергер пытается выдавить из себя благодарную улыбку, но получается откровенно хреново — словно она предприняла неудачную попытку омоложения с помощью ботокса, и криворукий хирург ненароком задел лицевой нерв, оставляя маску болезненного неудобства вместо обычного лица, — Спасибо.

От неловкого расшаркивания с человеком, рядом с которым вообще не хотелось находиться, Констанс спасли дважды - звонко брызнувшие на кафельный пол осколки в проходе между рядами, а следом - знакомый голос, принадлежащий одной из двух знакомых фигур. Вопреки собственному отвратительному настроению, Конни искренне улыбнулась, признав Малышку. И улыбка ее не померкла, даже когда напоролась на вечно недовольную небритую морду ее братца.

Констанс умела хорошо делать две вещи - держать лицо и писать. В присутствии Диксонов приходилось демонстрировать оба таланта разом. Малышка была грубоватой и прямолинейной, а еще дикой матершинницей - но все это делало ее восхитительно живой и глубокой. Персонаж романа Конни, списанный с шебутной блондинки - Дейзи Ноксвилл - выходила из-под пальцев легко, словно, переняв характер своего прототипа, торопилась принести себя в этот мир, чтобы перевернуть его вверх дном.

С Робом было сложнее - то ли женоненавистник, то ли мизантроп без гендерных предрассудков, - он внушал неприятное чувство, неизменно селившееся каменной глыбой где-то в желудке. Главы с участием его воплощения появлялись неохотно, точно копируя манеру оригинала вести себя как упертый козел.

- Привет, Малышка, - ласково мазнув ладонью по щеке девушки, Конни машинально впихнула ей в руки добытый комплимент от местного не-шеф-повара, и принялась копошиться в сумке, выискивая антибактериальный спрей, - Здравствуй, Роб, - не глядя на соседа, она перерыла все до самого дна, наткнувшись на самые неожиданные и давно потерянные вещи, но обнаружила только пачку салфеток. Тщательно протерев руки, оставшуюся последнюю салфетку в пачке она протянула Бейби, - Поможешь подправить макияж? Прическу уже, наверное, ничто не спасет. Никто не знает, надолго мы здесь?